Ф.Г.Гиренок

 СОЦИАЛИЗМ КАК СОЦИАЛЬНАЯ АЛХИМИЯ

Хуже богатых могут быть только бедные. Это сказал Исократ. Мне нравится сказанное греком. Но мне нравится и формула русских, согласно которой бедность — не порок. Как совместить оба взгляда в одной голове? Я понимаю, что головы людей маленькие, а мир большой. И чтобы большой мир поместить в маленькие головы, его нужно упростить. Схемы упрощения составляют то, что можно назвать идеологиями. В пространстве идеологии возникают ненаблюдаемые предметы. Идеологические сущности. Отвечая на вопрос «почему», ты используешь эти сущности. Ты используешь их. Они используют тебя. Водят тебя за нос. Так вот социализм и капитализм суть две идеологические сущности. Две химеры, борющиеся друг с другом. Они борются, а мы страдаем. Капитализм виртуален. В нем полно демагогии, симуляции и денег. Социализм равняет и выравнивает. В нем очаровывает простота решений. И раздражает монотонность и единообразие. И капитализм, и социализм нуждаются в своих шаманах. В социальных алхимиках, чтобы пустоту бытия они наполняли полнотой сущего. Место человека всегда пусто. Никогда не занято. Это открытие принадлежит археоавангарду. И эту пустоту, это место не заполнить институциями. Социальными качествами. Ее можно компенсировать собором. Взаимным обогревом тел, сбивающихся в кучу. Все социальные способы заполнения пустоты подобны алхимии. Выдают желаемое за действительное. Теперь я прокомментирую сказанное, анализируя взгляды симпатичного мне А. Чаянова.

Свою первую небольшую работу «Кооперация в сельском хозяйстве Италии» Чаянов написал еще студентом. В этой работе он приводит рассказ одного русского крестьянина московским статистам. «Везу я сенцо продавать, — рассказывал крестьянин, — а сенцо-то плачет, а я его утешаю, вот погоди, придет зима, я тебя втридорога выкуплю» [1, 3]. Другими словами, настало время платежи делать, а денег у крестьянина нет. Вот и везет он в неурочное время сено продавать. Смысл этого рассказа столь же прост, сколь и поучителен. Крестьянину нужно снять с себя ярмо посредников и перекупщиков. Но как ему это сделать? И Чаянов отвечает: при помощи кооперации. Кооперация хороша не сама по себе. Она нужна для того, чтобы крестьянин мог обойтись без посредников. А для этого ему нужно по-новому организовать земледельческое производство, обобществляя в нем такие функции, которые можно обобществить. «Но напрасно бы мы приписали кооперации универсальное значение, — писал Чаянов, — она дает благоприятные условия только тем, кто еще может встать на ноги, т. е. средним классам общества...» [1, 5]. Если крестьянин еще стоит на ногах, то ему поможет и кооперация. А если нет? «Для низших слоев общества кооперация еще не дала ключа в царство небесное», — отвечает Чаянов. Для тех, кто и встать-то на ноги уже не может, предназначена коллективная аренда [1, 7].

В 1912 г. в двух своих работах («Крестьянское хозяйство в Швейцарии» и «Очерки по теории трудового крестьянского хозяйства») Чаянов формулирует главную свою мысль: «Задача трудового хозяйства — доставление средств существования хозяйствующей семье, и поэтому экономическая деятельность в нем направляется соизмерением степени удовлетворения потребностей с тягостностью добывания средств существования, а вовсе не исканием высшего процента на капитал или высшей оплаты труда» [2, 19]. Позднее Чаянов придаст этой мысли математическую формулу, и она станет известна в научном мире под названием «кривые Чаянова».

Крестьянское хозяйство ищет не прибыль. Оно ориентировано на валовой доход. Доходное хозяйство не всегда прибыльно, а прибыльное — не всегда доходно. Крестьянин скорее выберет большой валовой доход и меньшую прибыль, чем большую прибыль и малый доход. Но если подмеченная Чаяновым особенность крестьянского трудового хозяйства верна, то в лице этого хозяйства капитализм встречает серьезное препятствие для своего распространения. Самое удивительное состоит в том, что трудовое хозяйство сохраняет в системе товарно-денежных отношений какую-то внутреннюю независимость от этих отношений. Подчиняясь правилам игры на рынке, трудовое крестьянство выпадает из этой игры в непосредственном процессе производства, демонстрируя элементы семейного труда. Капитализация сельского хозяйства ведет к раскрестьяниванию деревни. Окрестьянивание села — к капитализации. «Сельская жизнь, — скажет Чаянов в 1928г., — естественное состояние человека, из которого он был выведен демоном капитализма» [3, 201]. Путь фермерский нами всегда нацело отрицался [4, 10, 12].

Понимая природу трудового крестьянского хозяйства, Чаянов видел опасность в бездумной коллективизации. Наивно полагать, говорил он, что управлять народнохозяйственной жизнью можно из одного центра, «только распоряжаясь, подчиняя, национализируя, запрещая, приказывая и давая наряды, словом, выполняя через безвольных исполнителей план народнохозяйственной жизни» [5, 14]. Видимо, не без оснований в наши дни Чаянова станут называть, как пишет профессор социологии Манчестерского университета Теодор Шанин, «новым крестьянским Марксом, создавшим принципиально новую политэкономию». Но, как известно, нет пророка в своем отечестве.

В апреле 1917 г. создается Лига аграрных реформ, членом распорядительного комитета которой стал A.B. Чаянов. «Трудовое хозяйство, — говорил он в одном из своих выступлений на Лиге, — должно лечь в основу аграрного строительства России» [6, 17].

«Нам не нужен, — развивал свою мысль Чаянов, — черный передел наличного количества материальных благ, нам нужно перераспределить национальный доход», — так формулирует свою позицию Чаянов. Необходимо поддержать хозяйства, которые не нуждаются в наемном труде. Вполне возможно и укрупнение хозяйства. Важно только помнить о том, что крестьянское трудовое хозяйство не безразмерно. Оно не может укрупняться сверх определенного оптимума. «Сама природа земледельческого производства ставит естественный предел укрупнению сельскохозяйственного предприятия». Если «пространственно» крестьянское хозяйство не может расти вширь, то оно имеет все возможности расти вертикально, т. е. обобществлять свои функции через кооператив и кооперативные комбинаты. Такого рода укрупнения позволяют использовать результаты технического прогресса, одновременно они сохраняют индивидуальность отдельного крестьянского хозяйства, не разрушая традиционный способ соединения крестьянина с землей.

В 1918 г. Чаянов обобщает свои мысли в книге «Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации». После Октябрьской революции 1917 г. широкое распространение получила идея коммуны, в которой предлагалось обобществить все процессы сельскохозяйственного производства. Но трудовая коммуна, по словам Чаянова, всегда будет слабее трудового кооперированного хозяйства. Она будет проигрывать во внутрихозяйственных связях. Переход от частичной кооперации к полной, к коммуне, с технической точки зрения не может считаться, доказывал Чаянов, явлением прогрессивным.

«Можно ли крестьянину привить социализм и сколько лет нам на это потребуется?» — этот вопрос для Чаянова не имел смысла. Он знал, что в деревне ничего не прививается, кроме земли и воли. Согласно Чаянову, капитализм — это не эпоха и не этап, а уродливый придаток в народном хозяйстве. И чем скорее он пройдет, тем лучше. Социализм был зачат как антитеза капитализму, а не крестьянству. Зачем же его прививать деревне? А родился социализм где? В застенках германской капиталистической фабрики. Выношен же он был психологией измученного подневольной работой городского пролетариата. А ведь что такое пролетариат? Нам говорят, что это гегемон. Может быть, и так, но ведь прежде всего это люди, говорит герой повести Чаянова «Путешествие моего брата Алексея», поколениями отвыкшие от всякой индивидуальной творческой работы и мысли. Пролетарий мог мыслить идеальный строй только как отрицание строя, окружающего его. А государство — это ведь, конечно, не лучший прием организации социальной жизни. Его бы разгрузить от всяких общественных дел, смотришь, и тогда бы мы с вами встречались с ним гораздо реже. Разве это плохо?» [5, 29, 31].

Революция 1917 г. породила у крестьян и крестьянских идеологов надежду на то, что аграрный вопрос в России наконец-то будет решен. Эту надежду питал не только «патриарх русского земледелия» И.А. Стебут, представлявший умонастроение народников 60-х гг. XIX в., но и новое поколение теоретиков трудового крестьянского хозяйства, которые сами себя относили к «неонародникам». Ведущее место среди них, бесспорно, занимал A.B. Чаянов. Но шло время, вернее, уже наступил четвертый год революции, а никаких признаков того, что аграрный вопрос будет решен в пользу крестьянства и всего экономического организма страны, не было заметно. Для многих «неонародников» идеалы революции потускнели. И хотя некоторые из них были на виду у новой власти и участвовали в разработке планов преобразования деревни, все же нельзя было не видеть, как их усилия, не встречая поддержки у руководства молодой республики, уходили в песок. A.B. Чаянов часто размышлял о причинах такого положения дел. Ведь ему, к примеру, было грех жаловаться не невнимание лидеров новой России. «Оставьте в покое Чаянова, нам нужны умные головы». Эти слова Ленина дошли и до Александра Васильевича. Революция дала ему должность директора Научно-исследовательского института сельскохозяйственной экономики. Он, профессор, читал лекции в престижном коммунистическом университете им. Свердлова. В конце концов он, член коллегии наркомата земледелия, является фактическим руководителем кооператоров России. Его знали многие видные большевики, с ним общались В.П. Ногин, М.М. Литвинов, Л.Б. Красин. И все же...

На многое ему открыл глаза «главный литератор партии» Вацлав Боровский, который осенью 1919 г. прочел лекцию о Герцене и затем в начале 1920 г. опубликовал ее под названием «Был ли Герцен социалистом?». Конечно, Герцен по-прежнему стоял слишком далеко от народа. Но ведь он-то, Чаянов Александр Васильевич, сын крестьянина и сторонник крестьянских методов ведения Хозяйства, лишен, кажется, этого недостатка. Тогда почему же Боровский, мимоходом, пробегая по одному из чиновных коридоров, как-то бросил фразу, из которой следовало и то, что Чаянов ему симпатичен, и то, что у него (у Чаянова) нет будущего. Нет будущего... Что бы это значило?

Ответ на этот вопрос дает предисловие к книге Чаянова «Путешествие моего брата...». В этом предисловии было сказано много интересного. Написал его П. Орловский. Этот псевдоним, видимо памятуя о своей ссылке в Орел, взял себе Вацлав Боровский. С присущим ему литературным даром Боровский прочертил линию, по одну сторону которой оказалась революция и марксисты, а по другую - Чаянов и мелкие производители. Ни один марксист не сомневался в том, что пролетариат ведет крестьянство к социализму. Проблема здесь состоит в другом. Но почему? И Боровский тактично, но твердо поясняет: да потому, что крестьянин сам до социализма не дойдет. Ему мешает хозяйство. Крестьянина надо освободить от этого хозяйства, а такие люди, как Чаянов, этому делу мешают. Ведь что говорит Чаянов: ну хорошо, вы освободили крестьянина, так и оставьте его при своих интересах, зачем же его еще вести куда-то. Теперь, может быть, он и сам куда-нибудь дойдет [5].

Комментируя взгляды Чаянова, Боровский разъясняет азы научной идеологии, внять которым «неонародники» почему-то никак не могут. Разве так трудно понять, что пролетаризация крестьян революционна, и если вы против пролетаризации, то вы против революции. А «пролетаризация» - это всего лишь условное обозначение обезземеливания крестьян, которое тоже революционно, и если кто-то не может себе представить крестьянина без земли, то он наверняка контрреволюционер. Как, например, Чаянов. Ведь еще сам Маркс писал о том, что мелкие крестьяне не только не смогут додуматься до обезземеливания, но они, как дети малые, не смогут даже представить себя в парламенте. Они должны быть в нем кем-то представлены, и этот представитель будет вместе с тем и их господином. Боровский, разъясняя эту мысль, говорит о том, что представлять крестьян и решать за них могут интеллигенты-партийцы, но уж никак не интеллигенты-кооператоры, как думает Чаянов [5]. Дай волю Чаяновым, так они, пожалуй, и «грядковую культуру» сохранят. А разве эта «культура» допускает интенсивность труда? И, отвечая на этот вопрос, Боровский делает вывод о том, что это они (Чаянов и др.) не хотят освобождения крестьянина от проклятого труда. Труд человека надо заменить машиной, но разве поместится машина на крестьянской грядке? Нет, не поместится. Вот и держится крестьянин, да и вся система сельского хозяйства трудового крестьянина на самоэксплуатации. Разговорами о том, что машина может заменить человеческий труд, но не может заменить личность крестьянина, на самом деле прикрывается стремление сохранить «забитого мужика». В то время, когда стоит задача по его социалистической переделке.

Дидактическая мысль Боровского настойчиво держалась одной позиции: Чаянов толкает крестьянина на путь самоэксплуатации, разрушения его организма от физически тяжелого труда, а революция спасает крестьянина от гибели. Для того чтобы крестьянин жил хорошо, у него нужно отобрать землю. Чем больше будет сельскохозяйственное предприятие, тем меньше будет забот у крестьянина. Чаянов никак не может понять, что государству нужна большая масса прибавочного труда, которая пошла бы на содержание общественных институтов. Мелкое же хозяйство работает на самого крестьянина и дать этой массы не может. В какой-то момент государство будет вынуждено насильно устранять мелкое производство и создавать хозяйство, основанное на машинной технологии и наемном труде. Только нанимать теперь уже будет государство, владеющее рабочими местами.

Более того, иронизировал Боровский, Чаянов реакционен еще и потому, что он лишает крестьянина картин Боттичелли, музыки Моцарта и романов Горького. Ведь с мелким хозяйством, за которое ратует Чаянов, «внутренне неразрывно связаны колокола, белые рубашки половых, бабки», но не высокая профессорская культура [5]. Ростовский звон колоколов плохо гармонирует с музыкой слов «Мы наш, мы новый мир построим». Через 10 лет вспомнит о колоколах и Е. Ярославский: «Для Чаянова является крайне обидным, сняли колокола, к которым он привык прислушиваться, потому, что эти колокола говорят ему о том, что для него является родным и близким». Чаянов этого и не скрывал. По словам героя его повести, в умах людей все еще блуждала какая-то смутная жалость к прошедшему, а паутину буржуазной психологии все еще не вытравить.

Свое предупреждение Чаянову Боровский написал дружелюбно и незлобливо. Он еще разъясняет идеологические заблуждения «неонародников». Через два года А. Крицман повторил эти упреки более обстоятельно и научно. Он будет изъясняться определеннее, и в голосе его уже зазвучит идеологический металл. Еще бы. Теория концепции Чаянова намекала на какой-то третий путь развития страны. Она не требовала никаких новых начал хозяйствования. Крестьянин, как заметил Александр Васильевич, туго поддавался коммунизации. По его мнению, задача состояла в утверждении старых вековых начал, испокон веков бывших основой крестьянского хозяйства. Эту свою мысль он выразил и в записке на имя Молотова.

 

Литература

1.  Чаянов A.B.  Кооперация в сельском хозяйстве Италии. М., 1909.

2.  Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство в Швейцарии. М., 1912.

3.  Чаянов A.B. Основные линии развития русской сельскохозяйственной мысли за два века // Крцимовский Р. Развитие основных принципов науки о сельском хозяйстве в Западной Европе. М., 1927.

4.  Чаянов A.B. Записка о современном состоянии сельского хозяйства СССР по сравнению его с довоенным положением и положением сельского хозяйства капиталистических стран // Изв. ЦК КПСС. М., 1989.

5.  Чаянов A.B. Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии. М., 1920.

6.  Чаянов A.B. Что такое аграрный вопрос? М., 1917.