“ПАТО-ЛОГИЯ РУССКОГО УМА”
Это книга доктора философии, профессора МГУ Федора Гиренка. Пытаясь понять Россию умом, я давно заподозрил, что без патопсихологии здесь не обойтись. И вот такая книга. Содержание: “Философия как ловушка для дураков” – ого… “Хомяков. Опыт проговаривания дословного”… “Немая речь Киреевского”… “Личность как вербальная рана на теле соборной жизни. Самарин”.
Формулировочка, однако!.. Наугад открыл: “Русская философия начинается с возгласа К. Аксакова: “Пора домой”. Поэтому она не экзистенциальна и не спекулятивна”.
Об экзистенциальности спорно, но чую: книга стоящая. Купил. Дома впился в нее. Схитрил Федор Иванович. “Пато-логия” – не о болезненных особенностях русского ума. “Пато” – от шахмат (пат – отсутствие возможности ходить). Но, подозреваю, автор дважды хитрит. Книга все равно о болезни. Название – ловушка тоже. Для кого?
Читаем: “Русская философия пато-логична. Но она не симулятивна. Философ – человек, отгородившийся от мира”.
Сам-то Гиренок отгородился от мира? Книга начинается с Чаадаева. Тот – да, ушел в одиночество. Но еще надо выяснить – почему? Гиренок говорит про его “нулевую сексуальность”. По Фрейду, это ведет обязательно к психопатологии. У Чаадаева – любовь по переписке. С замужней уродливой Пановой. Переспавшей со всей Москвой. Панова тронулась умом. Ее поместили в психушку. Он написал ей “философическое письмо”. Опубликовал. Его объявили сумасшедшим. Но если Чаадаев был и впрямь душой болен? Гиренок про него: “Он параноик”.
Диагноз – тоже ловушка, подстроенная автором?
“Философия требует огромных запасов слов. Эти запасы были в Греции. Но их не было в России… Русская философия не потому моральна, что в ней избыток каких-то душевных чувств. А потому, что у нее внешней стороны нет. Мы обращены к дословному”.
Витиевато изложено. Но хорошо. Но спорно. Далее.
Чаадаев “философствует без слов”. “Если нет слов, то на кон нужно жизнь ставить. Там, где европейские метафизики использовали слова, русские философы выставляли свою жизнь. И первым это сделал Чаадаев”. “Юродивый русской философии”.
Но в том и есть ее экзистенциальность! Мыслители наши не задавались устройством мироздания. Взращенные на православии, не мудрствовали излишне – то дело богословов. Русским важно понять, зачем живет человек в Божьем мире!
“У меня только одна мысль”, – написал Чаадаев. “Его паранойя заразила русских философов, – считает Гиренок. – Чаадаев соблазнил русских философов и идеей всеединства. Всеединство в одном составляет то, что потом назовут ноосферой. Идея ноосферы принадлежит Чаадаеву”. “Стратегию Иванушки-дурачка как способ русского философствования открыл и ввел в обиход тоже Чаадаев”.
Он гениален? Или сумасшедший? Или одновременно? Не с него пошла патология русского ума философского?
“Философические письма Чаадаева – это неудачная попытка одинокого избежать сумасшествия. В его сумасшествии символически записан опыт встречи дословного и самосознания. России и Европы”.
Глава о Хомякове. “Опыту сумасшествия Хомяков противопоставил опыт проговаривания дословного”. “Проговорить дословное означает дать ему возможность высказаться через тебя”. “Хомяков самый некрасивый философ России”. Что ждать от некрасивого мыслителя?!
“Славянофилы вообще не сексопильны. И особенно Хомяков”. “Православие заставляло его поднимать глаза к небу. Вот подымет их Хомяков, а там, в небе, трансцендентные сущности. Опора”. В 34 года он женится на Кате Языковой. Она родила девять детей. Какой русский не любит Европу! И Хомяков полюбил. Дети славянофила до 10 лет не говорили по-русски. Говорили по-французски, хотя он Францию не любил. Англия нравилась, ездил туда в русской одежде. Вот как бывает в России. Славянолюбие странное.
Хомяков миссианским народ русский считал, как Чаадаев. Богом призванным. “Русские – это отклик на вселенский призыв”. А миссианство – не ловушка для наших дураков-философов?! По Сеньке ли шапка Мономахова?
“Лицо народа – это его вера. Так думал Хомяков. Христианская вера определяет историю России. Вот захотели бы мы стать самым богатым обществом – все равно успеха бы у нас не было. Лицо будет мешать. Православие… Что же нам остается? Нравственность. Мораль. Наша судьба: быть моральными. Жить и мучиться… России надобно быть или самым христианским народом из всех человеческих обществ. Или ничем. Но России легче вовсе не быть, чем быть ничем”.
ЧТО СВЯТОГО У НАС?
Гиренок или Хомяков думает так? Или Гиренок переосмысливает Хомякова? Не важно. Так у Гиренка. А мы вместе с ним гадаем над им написанным. Почему православный мужик Марей, воспетый Достоевским, крушил храмы? Почему русские от Бога отвернулись? Еще до 17-го. Верует в кого и во что народ русский сегодня?
Далее о Киреевском: “Россия была больна. И.В. Киреевский поставил диагноз: рационализм. И успел написать рецепт: верующее мышление. И все. Больше у него ничего не получилось”.
Россия больна и сегодня. Отнюдь не рационализмом. Больна нигилизмом Россия: нет ничего у нас святого. Мы не верим ни в Бога, ни в Россию, ни в самих себя.
Киреевский верил, что обязан служить отечеству. Мечтал служить журналистом, литературным словом. Но его журналы власть закрывала, не давая служить. Тогда он решил особую русскую философию создать. Православную, где вера и мысль целостно сливаются. Быть верующим должно мышление обязательно. Гениальной Гиренок считает фразу Киреевского, в которой выражено существо русской философии: “Никакая мысль не может считаться зрелой, если она не развилась до невыразимости в слове”.
“Верующее мышление” Киреевского завлекает. Без сердца мысль ложью и предательством чревата. Мысль Запада обман рождает, Великого Инквизитора. Бог – центр русской философии, он Истина и Путь. Почему аристократия наша Бога потеряла? Войну духовную почему Православие проиграло? Доводам разума не противопоставило ничего?
Православие воспитывает любовь к истине. Русские, ее любя, заподозрили христианство в неистинности?
Без Бога русские потеряли цельность и целостность. Киреевский к Богу пришел, читая святых отцов церкви. На их трудах и надо строить русскую философию?
Почему сегодня нет православной философии? Почему в России не было богословия? Богословская наука вредна – ответил славянофил Самарин (Гиренок к нему переходит). Чувство, выраженное в слове, уже не чувство. Ум разрушает любовь сердца.
Самарин мечтал о профессорстве. Отец мечтания сии прервал: валять довольно дурака. Государству Российскому в Минюсте надо служить. Служить бы рад – прислуживаться скоро стало тошно.
СЛУЖИТЬ В РОССИИ – ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ СТРАНУ
Самарин поехал на ревизию прибалтийских земель. Увидел: живут русские там как люди второго сорта. Всеми должностями в управлении завладели немцы. Русские платили подати, но доходы в немецких руках. А тяжбы ведут на немецком языке по чужим законам.
Потрясен Самарин: в России немцы угнетают русских! Немцы победили русских! Не остзейский край принадлежит России, а Россия завоевана остзейцами! В “Письмах из Риги” Самарин кричит: “Или мы будем господами у них, или они будут господами у нас”. Тяготы оставались русским, привилегии инородцам. Почему в России русским хуже всех? Без помощи государства народ сам себя защитить не может. Национальное сознание русских нулевое. Отсюда или денационализация страны, или Россия для русских?
По Москве слух: в Прибалтике русских угнетают. Царь отчета потребовал у губернатора остзейского. Он: “Национальную разжигает рознь Самарин!” Того в Петропавловскую крепость. Потом к Николаю I. Царь: “Негоже православным инородцев обижать!”
Самарин хотел Россию усовершенствовать. Оказалось – власти российской это не надо. Остается – философствовать. Взяв на себя обязанность быть истолкователем особости русского народа. Никто иной, кроме русских философов, не разъяснит этого. Кому разъяснять только? Самому себе?
И славянофил К. Аксаков озабочен бедами страны. Александру II шлет записку “О внутреннем состоянии России”: “Велика внутренняя порча России”. Оттого происходит это, что каждый занят не своим делом. Воровство, взятки, хитрость – следы этой порчи. “У нас не только те воры, кто бесчестные люди… даже в своем роде честные люди – тоже воры”. Что должен знать правитель России и что он обязан сделать?
1. Понять Россию и вернуться к русским основам жизни.
2. Знать, что у русских нет воли к власти. И что на этом поприще их опередит любой инородец.
3. Русский желает бытовой свободы, в которую включена свобода жизни, духа и слова.
4. Не должно быть цензуры мысли. Должна быть цензура личности.
5. Правительство – правит. Народ – живет. Русский быт сохранили крестьяне, а не дворяне. На народ простой и нужно ориентироваться.
Цари наши были западниками, верящими в прогресс. Славянофилы же верили в православие и патриотизм. “Русским надо быть русскими, идти путем русским, путем веры, смирения, жизни внутренней…”
Отчего Гиренка так заинтересовали славянофилы? Для него они – первые настоящие русские философы. С них начинается история русского самосознания.
ФИЛОСОФ – НИКЧЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Понять непросто текст Гиренка. Лучший толкователь он сам. Начинаем разговор с ним. С определения, кто такой философ. Его Федор Иванович определяет оригинально – “лимитчик”, “пришелец”, “никчемный человек”, “ходячее сознание”:
– В России философия всегда на задворках. У нас ни на что философ влиять не может. Это в Германии он – национальная гордость. В России философ – в оппозиции к интеллигенции.
Философы всегда выполняют одновременно две функции. Первая – негативная, критическая, разрушающая. За что убили Сократа? В Греции жизнь ухудшалась. Кто виноват? Интеллектуалы всегда на подозрении… Другая функция – возврат к истокам, возвращение блудного сына домой, ума к себе самому, к месту, где может жить человек по-настоящему. В России эти функции распались. Интеллигенция выполняет негативную (потому не люблю интеллигенцию, Лихачев плохо понимал происходящее в СССР, критиковал только…).
Русские философы звали возвращаться домой. Побыли у чужих, набрались опыта, умудренные… В молодости рвались за знаниями, славой, за деньгами. Но вот стали мудрей – всему познали истинную цену. Аксаков позвал: “Пора домой!”
Вдруг в России появились философы мирового уровня! Откуда?! Причины непонятны. К философии в России относились всегда очень плохо. Всем на нее было наплевать. Но в начале ХХ века сборник “Вехи” переиздали семь раз!
Это было короткое время, когда российские философы оказывали колоссальное влияние на интеллектуальную обстановку в обществе. Впервые. Длилось это около 10 лет. Именно философы задавали тон общественному мнению.
– Кто в 2001-м для вас русские философы?
– Советские философы – не русские философы (в моем понимании смысла этих терминов). Мамардашвили, Щедровицкий, Ильенков – первоклассные философы, но советские, значит, европейские.
А Лосев – русский философ! Продолжив линию Бердяева, Булгакова, Шестова (уехав в Европу, они остались русскими философами).
Русскими считаю философов с русской организацией мышления. Сегодня место русских философов пусто, их нет. Я пытаюсь следовать этой традиции, претендуя считаться русским философом.
Преподаватель философии еще не есть философ. Философ – человек, способный осмыслить пережитое. Упаковать его в какие-то обороты, понятия, слова. Говоря проще – извлекать опыт из прожитого. Всем, казалось бы, известные вещи надо расщеплять.
Философ либо соединяет несоединимое, либо разъединяет неразъединимое. Зачем? Чтобы понять. Поэтому философ всегда непонятен окружающим.
Можно в терминах европейской философии понять происходившее в России? Да нет! – говорю я сразу.
Сколько раз Россию переворачивали! Сколько миллионов погибших вопиет! Сколько крови пролито! И зачем?! Если пережитое Россией не осмыслено, значит, мы живем в мире без извлеченного опыта. Пережитое в XX веке русскими людьми до сих пор не понято и не осмыслено.
К русской философии сегодня близок по стилистике Гачев… Галковский – странный человек…
– Галковский глубоко и тонко понимает Розанова…
– Розанов – самый типичный русский философ, а не Флоренский и Соловьев. Философия не методология, не наука, она требует особого языка… Розанов нашел такой язык для понимания России.
Русская философия славна чем? Она больше обращает внимания не на доказательства, а на то, что показывается. Это проявляется в особом отношении к языку, слову. У Розанова – картинки, “клипы”, а не аналитические тексты. Он способен читателя переводить из одного состояния в другое. Это особая аудиовизуальная философия, ценимая в Европе! Читайте Розанова, господа! У европейцев не получается! Нужен талант чудовищный! Плюс литературный талант. В Европе такие таланты имели Камю и Сартр.
Стремление показывать, а не доказывать – в нашей культуре это идет от византийской традиции. У нас иной ум. Иное видение мира. Иное понимание себя. Иные задачи.
У нас неплохая философская школа. Но из нее выходят не философы, а преподаватели. Философом считают специалиста по текстам. Этого мало для философа!
Мы в России живем в мире неизвлеченного опыта. Последние 10 лет – следствие жизни в таком мире. Но чтобы извлечь опыт пережитого, надо быть абсолютно свободным!
– Вы абсолютно свободны?
– Я абсолютно свободный человек. Мне все “по барабану”.
КАК СТАНОВЯТСЯ РУССКИМИ ФИЛОСОФАМИ?
Гиренок родился в 48-м на Алтае. Жил на железнодорожном переезде, где работали родители. Три дома, пять семей. До ближней деревни километров семь. Жили как на острове. Поздний ребенок, матери было за сорок. Был часто один. Много читал. В 8-м одолел первый том “Капитала” Маркса. Конспектировал. Ничего не понял. Еще книжку по философии прочел. Гордый ходил. После школы поступал в МГИМО! Получил две четверки, решил – “не прошел”, вернулся домой. Хотя оказалось, что и с двумя четверками поступали. Уехал в Кемерово к брату. Пошел на завод.
Жизни не понимал, был “вне жизни”. Влезть в нее старался. Она удалялась. Фрезеровщик из него никакой, мастер ругался: “Тупой!” В армию отправился с чемоданом книг. Служил на флоте. Его и там “ненормальным” считали – не пил, не ходил в самоволку, девицами не увлекался… Верил в Правду. Правдолюбцу у нас трудно не быть “ненормальным”. Нарвался на конфликт с начальством. Его угнали на Чукотку. Армия сделала его философом. Поступил на факультет философии МГУ.
– Федор Иванович, все-таки вы подозреваете русский ум в некой ненормальности?
– Нет! Решительно нет! Никакого отношения “пато-логия” в моем понимании не имеет к болезни. Попробую объяснить…
Идея Истории была ведь не всегда. У древних греков ее не было, у них все вещи стоят на месте, и людям нужно было приспосабливаться к жизни в космосе, в мире, где каждая вещь занимает строго свое место. И когда вещи стронулись с места, все пришло в движение – началась История.
И нужно приспосабливаться к жизни в изменяющемся мире. Есть начало истории, сегодня заговорили о ее конце. Но в конце концов конец истории оказывается патом! Что ни делать, все глупо. Положение неразрешимое, патовое.
Европейская традиция прогнозирует конец истории, вводя понятие “ничто” как некую границу. Ее я пытаюсь размыть.
В России почти постоянно нет извлечения опыта из пережитого, и мы попадаем в патовые ситуации. Пато-логии – стандарты ума, которыми принуждают жить в патовых ситуациях.
– Никакого медицинского смысла у “пато-логии” нет, даже на периферии ее семантического поля?
– Есть, конечно, и какой-то периферийный смысл… Русские вообще ненормальные в каком-то смысле…
Русские славны тем, что они, как правило, делают не то, что нужно, не то, что выгодно, а то, что ХОЧЕТСЯ (переходит на шепот), что глупо. Тебе говорят: “Что ж ты, дурачок, делаешь? Ведь ясно, какая карта легла, что тебе делать…” А ты: “А я вот так!” Здесь искренность, спонтанность, естественность…
Философ Соловьев хотел, говорю утрированно, чтобы мы поставляли миру душу! У мира есть потребность в душе, как в нефти или газе. И мы, Россия, должны это поставлять. На Западе души нет, но им она нужна, а у нас ее много.
– В чем долг русского философа сегодня? Россия в тяжелом положении. Его даже сравнивают с 41-м годом…
– Первое, что я бы сказал: “Теперь мы свободны”. Когда немцы взяли Париж, французский философ Сартр заявил: “Вот теперь мы свободны”. Из этой фразы все следует! Война – это пустота, этим неинтеллектуальным, нефилософским жестом сдвигаются все декларации, слова, всякая дребедень. Что мешает человеку встретить самого себя? Многое. Люди боятся быть собой, увидеть себя настоящего. Но себя можно увидеть, как ни странно, только в пустоте!
За фразой о свободе обязательно следует вторая: “Решимость на действия без надежды на успех”. И действие простое – бери винтовку, иди на фронт!
– Но сегодня война идет необычная, метафизическая, экзистенциальная? Должен ли русский философ ощущать мобилизованность интеллектуальную, нравственную?
– Конечно. Я мобилизован. Когда все больше слабеет русский народ, когда все – тлен, я себе твержу: “Пока живу я, есть Россия, значит, все в порядке”. Но мы не можем жить с неизвлеченным опытом. Моя философская задача – осмысление пережитого и переживаемого Россией.
КТО НАПИШЕТ НОВЫЕ “ВЕХИ”?
– Авторы “Вех” не докричались до тех, кто мог предотвратить беды, грозившие стране. Лучшие люди России многое понимали, но не сделали всего, что можно было. Есть сегодня у нас мыслители, способные написать новые “Вехи” хотя бы на уровне старых?
– Надо сделать это! Но я не организатор. Но напомню: XIX век – в прессе кто доминирует? Западники. XX век? То же.
Расскажу о своем опыте отношений с прессой. Я написал в виде письма “На деревне дедушке…”. Я не коммунист. Я свободный. Не обслуживаю ничьи интересы. Ни на какую партию работать никогда не буду. Куда нести публиковать? Разделил на две части. Одну отдал в “Независимую газету”, другую – в “Завтра”. А потом еще обращался в “Новую газету”. Везде отказ. Я нигде не нужен. Говорят: надо знать читателей. Но не нужно из них делать полных кретинов! Мне в прессе читать нечего! В газетах – пустая болтовня!
– Почему вы в книге так много внимания уделили “остзейской” истории с Самариным?
– Я империалист. Для меня Россия – империя. Была и будет. Не Святая Русь, а империя. Занявшись Самариным, я понял: линия от него к Соловьеву – тупиковая в России. А вот от Самарина через Данилевского, Леонтьева, Розанова и далее к нашему авангарду – перспективно, здесь нерв русской мысли. Мы теряем имперское сознание. В Европе детерриториализация – долой границы! Я против. У нас ослабло имперское сознание в XIX веке. Потеряли понимание империи, она стала не нужной. Тогда “мы – рязанские”.
Русские никогда не были нацией. Имперское сознание можно было заменить национальным. Но этого не сделали. Самарин говорил: “Господа! Не нужна империя – надо браться за национальное сознание. Сделать русских нацией”. Фихте создал национальное сознание немцев. У Самарина не получилось. Философ в России – как камень в воду: “Буль!” – и тихо. Самарин бросал – тишина. Розанов бросал – тихо. И я бросаю.
В империи мы все были добрыми соседями. Ты бурят? – заходи, гостем будешь. Киргиз? – иди сюда! От меня требуют самоидентификации: “я – русский”, но тогда у других наций появятся проблемы. Ведь в России подавляющее большинство – русские. Не хочу, чтобы русские были нацией. Я сторонник имперской русской идеи.
Кстати, моя фамилия белорусская, отец – черниговский, мать – тамбовская… Для меня великороссы, белорусы, малороссы – все русские.
Но теперь я империалист иной. Если бы я был у власти, то знал бы, что надо делать. И не допустил бы бедности русских. У Самарина читаю: почему, когда немцы владели Прибалтикой, там правили немцы; а русские, как полные кретины, приглашают править немцев, а русские там – изгои!
Последние 10 лет – второе большевистское пришествие. Сегодня у власти те же коммунисты! Они просто поменяли названия, многих обманув. Власть по-прежнему у “левых”!
– Молодежь сегодня не знает, куда направить парус. Всеобщий гедонизм: лишь удовольствия бесспорно ценны. Плюс скепсис: любые добрые начинания бесполезны…
– Русская идея – это сами русские люди. Нация – это не идея, это из мира фактического. Чтобы знать, куда направлять паруса, надо делать простую вещь, которая одновременно самая сложная. Нужно, чтобы “Литературная газета” вместе с другими постоянно поддерживали разговоры на темы, о которых мы говорим. Через год вы не узнаете Россию!
Столько глупостей и дряни говорится в прессе! Многочисленные писаки создают такой шум, что понимание происходящего становится невозможным. Нужно писать совершенно о другом! Людям надо дать возможность говорить о простых вопросах – кто ты? где ты живешь? что можешь? что делать нельзя? что ты хочешь в жизни? что для тебя главное? Это вещи простые, но через них делается очень важная работа. Мир же суетный отвлекает от этих вопросов.
– К вам придет молодой человек лет двадцати трех: “С интересом читаю написанное вами, но делать – что?” Как ответите?
– Восполни недостатки образования. Есть книги, которые русские обязаны прочитать к 23 годам. Это “Россия и Европа” Данилевского, “Письма о русской культуре” Федотова, “Византизм и славянство” Леонтьева, “Философия неравенства” и “Новое средневековье” Бердяева. Без таких книг Россию не поймешь.
Беседу вел Владимир ПОЛЯКОВ